Ильиных Владимир Иосифович, родился 29 февраля 1948 года. Окончил исторический факультет Пермского ордена Ленина государственного университета имени А. М. Горького и журналистское отделение Новосибирской высшей партийной школы.

Работал заместителем редактора газеты "Вестник целины" Хабарского района. Сменив место жительства, стал редактором районной газеты в с. Быстрый Исток. С 2001 года находится на пенсии по инвалидности.

Выйдя на пенсию, он стал сотрудничать со многими газетами и журналами. Публиковался в "Литературной газете", "Учительской газете", "Природе Кулунды", "Природе Алтая", "Алтайской правде", "Свободном курсе", томской межрегиональной газете "Охотник и рыболов Сибири".

Продолжает сотрудничать с быстро-истокской районной газетой. Свои рассказы Владимир Иосифович передал и в нашу редакцию, один из которых мы представляем на сайте. В. И. Ильиных активно взаимодействует с читателями, в том числе и со школьниками, проводит читательские конференции. Пять лет назад встречался он и с поклонниками своего творчества в Хабарах. Им написано более70 рассказов и повестей.

Пользуясь, случаем, мы поздравляем Владимира Иосифовича с приближающимся днём рождения. Желаем, конечно же, здоровья и творческих успехов! Радуйте и дальше своих читателей новыми произведениями!

Тревожный звонок

В конце семидесятых годов прошлого века работал я секретарём райисполкома в одном из сельских районов края.
Однажды, в середине дня, когда основные вопросы намеченного плана работы были решены или распределены по исполнителям, мне позвонили из Дальнереченской средней школы. Быстренько уточнил кое-какие детали и согласовал с председателем райисполкома нюансы предстоящего в конце недели заседания исполкома и решил опробовать, наконец, на практике ходовые качества закреплённого за мной "Москвича-шиньона".

Выехал в Дальнереченский сельский Совет, чтобы проверить, как ведётся деловая документация и, заодно, заехать в местную среднюю школу. Уже через десять минут я выезжал из гаража, сидя за баранкой автомобиля. Ставки водителя на "шиньон" тогда было не положено, но это нисколько меня не тяготило, начинающего, но уже азартного автомобилиста. Наоборот, предполагало определённую свободу действий. Потому я поехал, поначалу, в школу, а не в сельский Совет, очень уж телефонный звонок показался тревожным.

Звонила председатель профсоюзного комитета школы ко мне как председателю районной административной комиссии по непростому и деликатному вопросу. Вот уже второй день учительница французского языка приходит на занятия в класс с синяками и кровоподтёками, на расспросы коллег не отвечает. А каково видеть всё это школьникам? Коллектив учителей просил меня приехать на место, побеседовать с педагогом, побывать у неё дома. Что ж, вопрос действительно неотложный. Заведённый двигатель работал ровно, и через полчаса я уже ставил автомашину у школьной ограды. Физа Арнольдовна, так звали учительницу, не дожидаясь меня, ушла домой. Их с мужем усадьба располагалась на дальнем конце улицы, у самого леса. Супруг работал лесником, а детей в семье не было. По разбитой гусеницами трактора колее я подогнал машину к калитке. Встретила женщина средних лет со следами побоев на миловидном лице, на руках и шее, одетая в глухое платье со стоячим воротничком, которое она судорожно на себе поправляла.

Когда вошли в дом и присели для беседы за стол, бросилась в глаза убогая обстановка комнаты, подчёркнутая идеальной чистотой стен, полов, половичков на них, посуды в буфете, маленькой полки с книгами. Разговор сразу не удался. Физа Арнольдовна молчала, не отвечая на прямые вопросы и привычно уходя от наводящих о том, что муж её избивает, относится к ней плохо. Получался, как бы, разговор глухого со слепым, с горечью отметил про себя. Женщину, конечно, было жаль, но безответность её и смиренность раздражали. Я решился поговорить с мужем, чтобы пристыдить того и поехал в лес, на деляну, где, по словам женщины, находился её муж. По старой затравеневшей дороге добрался до места. Увидев идущего навстречу мужчину, заглушил движок автомобиля, развернув "Москвич" капотом на выезд.

Своим видом подходящий человек совсем не располагал к разговору. Это был кряжистый, с круглым красным, заросшим щетиной лицом, небольшими колючими глазками на нём, неопрятный мужчина примерно пятидесяти лет. Он, как бы, излучал отрицательную энергию, которая доставала собеседника на расстоянии, в правой руке его сверкал остро отточенный топор. Тем не менее, я считал себя частью районной власти, могущей призвать к порядку рядового лесника, оттого повёл разговор уверенно и требовательно.

Поначалу я представился незнакомцу и объяснил цель приезда, но по мере моих увещеваний глаза мужчины наливались кровью. Лесник нервно перебросил топор из одной руки в другую и заговорил хрипло, с придыхом, с той силой презрения к собеседнику, которая свойственна людям не покорившимся, не раскаивающимся и твёрдо державшимся за "свою правду", считая её единственно верной. Он сказал, что из места заключения освободился давно, любит лес, оттого и устроился его охранять, гонять злостных порубщиков со своего участка. А жена, что ж, она приехала к нему их Ивано-Франковска с Западной Украины, у них принято, чтобы жена подчинялась мужу, и никто ему не указ, даже сам районный начальник. Зло добавил, что мотал срок по делу "лесных братьев", но он и не скрывает, что будучи юношей, уважал Степана Бандеру, и сейчас уважает, а доказать этот разговор между нами ты, начальник, всё равно не сможешь, потому как мы здесь одни. 

В горячке разговора или намеренно, лесник перебросил топор из одной руки в другую, многозначительно окинул взглядом, лежащее поодаль глубокое и вязкое болото, по которому, казалось, даже лоси не ходят, и замолчал. Грубая откровенность собеседника и нескрываемая угроза в голосе, наконец-то стали доходить до меня, по спине пробежал лёгкий холодок. Непроизвольно я убрал требовательные нотки в разговоре, повернулся и зашагал к автомашине, чувствуя за спиной хриплое и зловещее дыхание лесника. Почему-то думал, что вот только на днях родился сын, такая радость, а я даже не успею их с женой привезти из роддома.

В машину юркнул ловко, словно напуганная ящерица под пень, лихорадочно включил зажигание и нажал на педаль газа, стремясь быстрее оказаться среди людей, уехать от этого чужого и страшного человека подальше, унося с собой реальность угрозы, в которую поверил без всякого колебания. На следующий день я уже пылил в УАЗИКе милиции в село Дальнереченское вместе с начальником РОВД и, оказавшимся, кстати, в райцентре сотрудником КГБ. Заехали сначала в сельский совет, где узнали, что прибыли поздно. Семья Фрэюк укатила на попутке утром, куда - неизвестно, рядом - соседняя область, а дальше - вся Сибирь. 

Ночью муж зверски избил жену, которую соседки жалели за её безответность и любовь к чистоте, к красивым цветам, семенами которых делилась с хозяйками со всей улицы. Прожила странная пара в селе всего один год.

Припомнился этот случай мне ещё зимой 2014 года, но и по сей день ноет сердце при просмотре новостей с Украины. Ночью мучают кошмары, и почему-то думается, что ни в какую Сибирь тогда семья лесника не поехала. А, скорее всего, вернулась на родину - в Западную Украину, где уже давно компетентные органы ситуацию проморгали. А те, кому нужно - бросили в заведённую квашенку дрожжей, и полезла кровавая пена с чёрным оттенком, широко заливая окрестности. Как же её остановить?

Владимир Ильиных,
с. Быстрый Исток.